«Троице непостижимая,
да гряду к Тебе покаянием непоколебимым»
В 1993 году на Пасху в монастыре Оптина пустынь сатанистом были убиты иеромонах Василий,инок Трофим, инок Ферапонт.
Про святых писать очень сложно, особенно нам, обычным людям, почти не борющимся с грехом в своей жизни. А эти люди боролись. И их пример очевиден: любовь, смирение, покаяние. Когда читаешь биографии таких людей, понимаешь, что читаешь только факты, за которыми совершенно не видна та тяжелая, порой невыносимая духовная борьба, та духовная брань, которую эти люди вели.
Каких духовных вершин достигли братия, убиенные на Пасху 1993 года, мы не знаем. Но на их могилах исцеляются люди, по молитвам Оптинских новомучеников происходят чудеса. Они еще не канонизированы (по традиции должно пройти около 50 лет после смерти подвижника, когда возможна его канонизация), но у Господа они живы.
Инок Ферапонт
Инок Ферапонт (вмиру Владимир Леонидович Пушкарев) родился в селе КандауровоКолыванского района Новосибирской области 17 сентября 1955 года в день празднования иконы Божией Матери «Неопалимая Купина». Крестили Володю на сороковой день после рождения. В его семье верующими были только его мама и бабушка. Дед был председателем Эвенкийского национального округа Красноярского края, в Бога не верил, однако на крестины внука дал свое разрешение, хотя для него, человека, занимавшего высокую должность, это было большим риском.Володя рос добрым послушным мальчиком. Однажды он спросил маму про ангелов.
– Это, сыночек, невидимые духи, – ответила она, – которые служат Богу и помогают людям делать добрые дела.
Володя внимательно слушал, а мама рассказывала о невидимых посланниках Божиих. Вдруг он неожиданно спросил:
– Мам, а я могу стать Ангелом?
– Можешь, сынок, если будешь послушным.
У него было две сестры: Наташа и Таня. Младшей сестренке Танечке ко дню рождения Володя нарисовал снегирей, а в спальне на стене – двух Ангелочков, о которых рассказывала мама.
С детства Володя любил читать и рисовать. Рисовал он хорошо, хотя его никто этому не учил. В 1962 году семья Пушкаревых переехала в поселок Орджоникидзе Красноярского края. Храм в этом поселке построили только в 2000 году, а в 70-е годы до ближайшего храма нужно было лететь на самолете.
В 1972 году Владимир поступил в Уярское профессионально-техническое училище, по окончании которого пошел работать в Орджоникидзевский лесхоз. Труд в строительной бригаде был тяжелым, но Владимир не умел, да и не желал уклоняться от трудностей и усердно работал. Однажды, поднимая с мужиками тяжелую бетонную плиту, он вдруг почувствовал сильную боль в спине. После этого он долго лежал в больнице и потом до конца жизни страдал болями в пояснице, но старался никому об этом не говорить. Потом он выучился на шофера и стал работать в СУ-37. С 1975 по 1980 год Владимир служил в армии на Дальнем Востоке, в том числе и на сверхурочной службе.
За этими безынтересными фактами биографии будущего оптинского новомученника стоят напряженные поиски смысла жизни. У Владимира были друзья, и одно время они все вместе, прочитав статью «Доживем до 150-ти», решили заниматься спортом, обливаться водой, чтобы продлить себе жизнь. Но неужели смысл жизни только в том, чтобы продлить себе земное существование?
Одна женщина, пережившая клиническую смерть, посоветовала Владимиру прочитать третий том Игнатия Брянчанинова, в который вошло «Слово о смерти» и «О видении духов»; житие преподобного Иова Почаевского и поучения старца Силуана Афонского.Так Володя узнал о вечной жизни.
Вернувшись из армии, Владимир поступил в лесной техникум. Закончив в 1984 году учебу, он уехал в Хабаровский край, где стал работать егерем в Бабушкинском лесничестве. Он мечтал о тишине, но хотя подолгу жил один в лесу, мирская суета не оставляла его. По свидетельству близких друзей, в то время Владимир был уже верующим христианином.
Прожив три года в таежной глуши, Владимир решил поехать туда, где всегда можно попасть в храм. Таким местом стал для него Ростов-на-Дону, где жил его дядя Павел, брат отца, последний раз видевший племянника четырехлетним ребенком.
В Ростове-на-Дону Владимир работал шофером в садоводстве и поступил учиться в профтехучилище № 8 на вечернее отделение. В Ростове-на-Дону Владимир часто посещал Кафедральный собор Рождества Пресвятой Богородицы. В свободное от работы время он приходил помогать: то двор подметет, то снег почистит, то книги со склада в лавку или воды для молебна поднесет. Трудился во славу Божию. Видя трудолюбие и старание Володи, ему предложили работать при храме дворником.Он очень обрадовался, ушел со своей работы и стал трудиться при храме.
«Из письма ростовской монахини Неониллы: “Много лет я потрудилась в Ростовском кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы. С юности пела тут. А однажды на молебне появился высокий худощавый молодой человек и недвижимо простоял весь молебен. Потом мы убирали храм, пели псалмы, а Володя (о. Ферапонт) остался с нами. (..) Он был молчалив и ни с кем не заводил дружбы. Но однажды я увидела его на молебне с молодым человеком. Это был студент четвертого курса медицинского института В., позже инок П. Оба усердно молились, а после службы попросили меня побеседовать с ними. Володя спросил: “Как мне жить дальше? Мне уже 30 лет”. - “Володечка, - говорю, - в браке жить - это надо и Богу, и людям угодить, а в наше время это очень тяжело. Езжай ты в Троице-Сергиеву Лавру к старцам Науму или Кириллу, возьмешь благословение, да иди в монастырь” Студент В. сказал: “Я оставляю мир и ухожу в монастырь”, Володя отозвал меня в сторону и говорит: “Матушка, вы прочли мои мысли. Я хочу только в монастырь”,- “Сынок,- говорю,- езжай за советом к старцу Кириллу”. Получив благословение старца Кирилла, Володя уехал в Оптину пустынь. Потом я получила от него письмо, где он с любовью описывал монастырь, какая тут тишина, как прекрасно цветут яблони и как дивно поет хор”.(Н.Павлова. Пасха Красная. Ч. 4 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ).
Ради так понравившейся ему Оптиной пустыни будущий подвижник пришел к владыке Владимиру, нынешнему митрополиту Киевскому и говорит: «Владыко, я готов хоть туалеты мыть, лишь бы мне дали рекомендацию в монастырь». А владыка ему отвечает, что как раз туалеты мыть в Кафедральном соборе и некому. Пришлось Володе целый год мыть туалеты. Работа была непростая, рядом находился центральный рынок, и мыть приходилось каждый день. Но Володя не роптал. Поселился он недалеко от собора у одной женщины, трудившейся при храме. Бывало, она возвращается домой с работы уставшая, а Володя встречает ее:
– Матушка, садитесь, покушайте, я вот тут пирожки испек.
– Да где же ты научился так вкусно готовить? – спрашивает хозяйка, отведав пирогов.
– В армии, – отвечал Владимир, – я одно время там поваром был, вот с Божией помощью и научился.
Теперь Владимир оставил все мирские занятия, стал изучать Священное Писание и Святых Отцов. Через это душа его все более и более укреплялась в вере и обретала невидимые крылья. Однажды в разговоре с хозяйкой будущий мученик сказал: «Хорошо тем людям, которые пострадали за Христа и приняли за Него мученическую смерть. Вот бы и мне этого сподобиться!»
Оптина пустынь в 19 веке была оплотом русского старчества, центром духовного просвещения нашей родины. Посещали обитель многие именитые люди, ища встречи со старцами и желая услышать от них слова наставления и утешения. Бывали здесь Ф.М.Достоевский, Н.В.Гоголь, С.А.Нилус, преклонял свои колена царь Иоанн Грозный, молилась Богу святая мученица Великая Княгиня Елисавета. Даже после закрытия монастыря в апреле 1923 года по указу советской власти, сюда не переставали приезжать паломники. В 90-е годы Оптина пустынь, только недавно переданная Церкви, активно восстанавливалась.
Владимир дошел до Оптиной пустыни из Калуги пешком. Прожив 8 месяцев в монастыре и потрудившись на разных послушаниях весной 1991 года на Пасху, совпавшую с Благовещением, Владимир Пушкарев был принят в братию. Он стал послушником, т.е. человеком, поступившим в монастырь и проходящим испытание. Послушник не дает никаких обетов и может вернуться к мирской жизни (уйти из монастыря).
Став послушником, Владимир никогда не снимал подрясника и спал в нем, как это принято у монахов.Он был кроток и незлобив, и при своем высоком росте и большой рыжей бороде совершенно незаметен в монастыре, каким бывает истинный подвижник. В октябре 1991 года послушника Владимира постригли в иночество с именем Ферапонт, в честь преподобного Ферапонта Белозерского. Иноки не дают еще монашеских обетов, но имеют право носить часть монашеских одеяний.
Ферапонт по-гречески означает слуга, и он был всем слугою. На послушании в трапезной, одном из самых тяжелых послушаний в монастыре- нет времени ни поесть, ни поспать,-Ферапонт стоял на раздаче еды. Трудников было много, ели в пять смен и, конечно, кто-то начинал, стоя в длинной очереди, роптать. Отец Ферапонт краснел и давал еду ропотникам в первую очередь, зная, что гордость гневлива. А в монастыре должен быть мир.
Воспоминания паломника-трудника из Ташкента Александра Герасименко, проработавшего в монастыре на добровольном послушании семь лет. В Оптину пустынь Саша приехал в 17 лет - почти одновременно с о. Ферапонтом, и их поселили в одной келье в скиту:
Хлебное место
« В Оптиной пустыни я работал сперва по послушанию на просфорне. А месяца через полтора у меня вышло искушение - стоял я в очереди в трапезную и осуждал трапезников в душе: “Сами, - думаю, - наелись до отвала, а мы тут голодные стоим!” До Оптиной я работал помощником повара в ресторане и кухонные обычаи знал. А как только я осудил, меня тут же перевели на послушание в трапезную. Ну, думаю, попал на хлебное место. Уж теперь-то и я поем. В первый же день, как только сготовили обед, взял я половник, тарелку и лезу в кастрюлю с супом.
– Ты куда?” - спрашивает меня о. Ферапонт.
- “Как куда? - отвечаю я, - за супом. Есть хочу”.
- “Нет, брат, так дело не пойдет, - говорит о. Ферапонт. - Сперва мы должны накормить рабочих и паломников, чтобы все были сыты и довольны. А потом и сами поедим, если, конечно, что останется”.
А сам смотрит на меня смеющимися глазами и подает мне ломоть хлеба с толстенным слоем баклажанной икры. В общем, ни супа, ни второго нам в тот день не досталось. Смотрю, о. Ферапонт достал ящик баклажанной икры, открыл три банки и, выложив в миску, подает мне. Наконец-то, думаю, и я поем. А о. Ферапонт мне показывает на кочегара, который после смены обедать пришел и говорит: “Отнеси ему, дай чаю и хлеба побольше. Пусть как следует поест человек”. Смотрю, с других послушаний приходят обедать опоздавшие, а о. Ферапонт все открывает для них банки с икрой. Тогда в трапезной работал паломник Виктор, он теперь священник. Вот Виктор и говорит: “Давай я буду открывать банки”. - “Не надо, - говорит о. Ферапонт, - руки попортишь”. - “А ты не попортишь?” - “Лучше я один попорчу, чем все”, - ответил о. Ферапонт. Так я попал на “хлебное место”, где пока всех накормим, то самим, бывало, оставался лишь хлеб да чай» (Н.Павлова. Пасха Красная. Ч.4 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ).
В свободное от послушаний время инок Ферапонт плел четки. Они у него получались особенные, в виде тоненькой вервицы (веревочки) с небольшими узелками. Возьмешь его четки в руки, и сразу становится ясно, что плел их человек духовный. «Молитва Иисусова – это наша нить ко спасению, и она весьма тонка, – говорил Ферапонт, – надо внимательно следить, чтобы не оборвалась».
Однажды он получил от мамы письмо: совсем стало плохо с материальными средствами. Надо было ехать помогать матери. Он помолился и обратился за советом к духовнику. «Господь испытывает твою иноческую верность», - сказал ему духовник. Ферапонт стал усердно молиться за маму, а в письме ей написал, что приехать сейчас не может, идет восстановление монастыря, тяжелый период. Вскоре мама прислала ему письмо, что ситуация разрешилась сама собой, и помощь не нужна.
Будущий мученик всегда тайно пребывал в посте. Пищей ему часто служили хлеб и вода. От этого лицо его было бледным. По ночам он пребывал в молитве. Один брат даже подозревал, что Ферапонт ночью уходит спать в другое место, пошел караулить его и увидел, что Ферапонт всю ночь молился.
Он искал себе рукоделия как средства против рассеяния ума на молитве: научился вязать носки, потом делал четки. Позже стал плотником: делал доски для икон и вырезал постригальные кресты. Некоторым из братии казалось, что работает он медленно. А после смерти его поняли, что половина братии ходят с его крестами.
Последний Великий Пост отец Ферапонт провел в сугубой молитве и подвигах. Незадолго до Пасхи он начал вырезать себе постригальный крест и не смог… Он обратился к одному брату:
– Слушай, брат, – говорил Ферапонт, – со мною что-то странное происходит: хотел вырезать себе крест, а не получается. Столько крестов другим вырезал, а для себя не могу. Вырежи мне крест.
Брат согласился, но Господь уготовал Ферапонту не деревянный, а самый драгоценный из всех крестов – мученический. В скором времени этому же брату было поручено сделать кресты на могилы мучеников – инока Ферапонта, инока Трофима и иеромонаха Василия.
Перед Пасхой Ферапонт стал раздавать свои вещи. Удивительным было то, что он раздавал и свои инструменты, которые из-за нехватки в те времена особенно ценились в монастыре.
На Пасхальной службе Ферапонт стоял у поминального канона, склонив голову. Кто-то передал ему свечку. Он зажег ее, но почему-то сразу не поставил, а некоторое время продолжал держать в руке. Поставив свечу, он перекрестился и пошел на исповедь.
После Причастия он не пошел в алтарь а смиренно направился в конец храма, где взял у дежурного антидор и запивку. Потом встал у иконы Оптинских старцев, склонил голову и погрузился в молитву.
Пасхальная служба завершилась, все пошли в трапезную, а инок Ферапонт продолжал молиться в храме. Потом в храм зашел инок Трофим и позвал Ферапонта на колокольню. На колокольне, когда иноки звонили Пасхальный перезвон, пришел человек с длинным мечом с выгравированной надписью «666» и начал убивать. Первым в небо ушел инок Ферапонт.
Инок Трофим
Инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области 4 февраля 1954 года. Поселок Даган состоял всего из нескольких домов и был окружен непроходимым лесом. После рождения ребенок постоянно плакал. Думали, что он болен и не выживет. Но когда малыша в 2 года крестили, то мальчик сразу плакать перестал.
После окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.
– Уходящая вдаль железная дорога, – вспоминал он, уже будучи иноком, – напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, – писал он родным, – мир идет в погибель и надо успеть покаяться...»
У Леонида было много друзей. Веселый и жизнерадостный, он не оставлял никого равнодушным. В 1972 году Леонида призвали в армию. В армии он получил специальность электрика, по окончании срока службы вернулся домой и устроился электриком на траулер в Сахалинское рыболовство.
Траулер, на котором работал будущий инок Трофим, возвращался в родной порт спустя полгода. Заходил траулер и в заграничные порты. Леонид приезжал домой, а у него были два родных брата и две родные сестры, с большим мешком гостинцев. Себе же почти никогда не привозил подарков. Пять лет Леонид работал на траулере.
Леонид был начитанный, работящий, непьющий. Однажды из зависти восемь человек подкараулили его и избили, Леонид только молча терпел, хотя сила у него была немалая. Он был незлобивым человеком, Божиим, как стало понятно позже.
Семья Татарниковых была дружной, работящей. Но вот пришла в дом беда: отец Леонида, который никогда не прикасался спиртному, стал много пить. Случилось это после того, как его назначили завсклада запчастями бензопилы. А без бензопилы в тайге не проживешь. Вот и несли все отцу Леонида самогон. В один миг ушло всё: дом, достаток, покой. Позже инок Трофим особенно молился за людей, страдающих винопитием. «Есть в Козельске семья, за которую о. Трофим молился особенно много, история этой семьи - это история двух однолюбов, проживших 15 лет в разводе из-за запоев мужа. Верующая жена вместе с о. Трофимом несла подвиг молитвы за мужа, и Господь даровал ему исцеление. Муж крестился, и они обвенчались. Хорошая это семья, православная, а новомученика Трофима здесь почитают как святого». (Н.Павлова. Пасха Красная. Ч.5 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914)
После траулера будущий инок Трофим решил заняться фотографией. Все он старался делать на совесть: накупил много фотоаппаратуры, книг, даже кинокамеру. Стал мастером художественной фотографии, его снимки печатались в газетах. Из-за тяжелого положения родных вернулся в Братск, основал свою фотостудию. Но заказы были однотипные: тогда как раз меняли паспорта, и все снимались на новые паспорта. Леонид бросил фотографию, передал фотостудию брату.
Родные были в беде, пришлось перевозить маму с братьями и сестрами в Братск. Жили они в комнате мужского общежития. «Рассказывает сестра о. Трофима Наталья: “С одной стороны, брат нас с сестренкой баловал и покупал нам красивые модные вещи. А с другой стороны, у него были свои представления о том, что можно, а что нельзя девушке. Помню, я уже работала, считая себя “самостоятельной” и обижалась на требования брата приходить домой не позже 8-9 часов вечера. Но ослушаться я не смела, зная, что как стемнеет, брат выйдет меня встречать. Он берег нас от нечистоты. Брат очень хотел, чтобы у нас были настоящие хорошие семьи, а сам даже девушки не имел. Многим он нравился и легко знакомился. А через несколько дней говорит: “Не надо мне это. Но как объяснить?” По-моему, он так и родился монахом. Внешне брат был веселый и общительный, но очень сдержанный и целомудренный изнутри».(Н.Павлова. Пасха Красная. Ч.5 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 )
Он был и сапожником, и в коровнике работал, и в пожарной части. И везде он старался, делал все лучше других. Обувь он делал настолько хорошую, что люди перестали ходить к другим мастерам. Это вызвало зависть. Пришлось уйти из мастерской. И в коровнике он ухаживал за коровами так, что они блестели. За это другие скотники обозвали его дураком, позавидовали. Опять пришлось уйти.
Тяжело приходилось будущему иноку Трофиму в миру. Не понимали люди его честности, трудолюбия, незлобия. Лечить советовали. В 1987 году Леонид уехал из Братска в город Бийск в Алтайском крае. Мама больше его никогда не видела.
В Бийске Леонид после долгих лет мучений нашел истину: Христа. Сначала Леонид часто заезжал к дяде, а потом практически исчез. А в Братске волновались родные: никаких от Леонида известий. «И вдруг позвонил из Бийска мамин брат: «Представляете, иду мимо церкви, а наш Лёня в рясе стоит. Он теперь поп!» (Н.Павлова. Пасха Красная. Ч.5 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ). На самом деле, Леонид стоял в стихаре алтарника. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре
Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул:
– О, Господи, неужели это смерть моя?!
Почему он так сказал? Быть может, Господь на мгновение открыл ему день мученической кончины
Еще в Бийске Леонид каждый день записывал грехи и приходящие помыслы, которые затем исповедовал священнику. Много времени проводил он в чтении Священного Писания, усердно молился и строго постился. Видя ревностное желание молодого пономаря подражать подвигам древних святых Отцов, один духовно опытный бийский батюшка посоветовал Леониду поехать в только что открывшийся после шестидесятипятилетнего гонения на Церковь монастырь Оптина Пустынь.
Леонид купил билет, но враг рода человеческого стал чинить ему препятствия на пути в обитель: сначала украли деньги, документ и билет. Пришлось остаться, чтобы восстановить документы, работать. Потом предложили интересную и денежную работу. Однако надо знать решимость будущего инока Трофима, который для себя решил, что хоть по шпалам, а дойдет до Оптиной.
Господь дал Леониду всего 2 года 9 месяцев монастырской жизни. Он приехал в Оптину пустынь в августе 1990 года.Осенью того же года, на Казанскую, ему разрешили носить подрясник, а официально приняли в братию Великим постом 27 февраля 1991 года - в неделю Торжества Православия, на день праздника равноапостольного Кирилла, учителя словенского.
Свое первое послушание Леонид получил в коровнике. «Ну и что ж, – весело говорил он, – коровы тоже создания Божии, как и я. Только я в чем-то даже хуже их. Они не говорят, а я молчать не умею».
Послушания сменялись: он пономарил в храме, заведовал паломнической гостиницей, работал в просфорне, звонил на колокольне, переплетал книги, чинил часы, был трактористом и старался всем помогать.
И все свои послушания, как и раньше, он делал с большим усердием, с любовью: он стал лучшим звонарем Оптиной, хотя до этого не умел звонить, выпекал очень вкусный монастырский хлеб, хотя раньше этого не делал.
Вскоре в монастырь приехали навестить Леню его младшие братья Геннадий и Александр со своими детьми. Они никак не могли понять, почему Леня решил связать свою жизнь с монастырем, и как-то в разговоре спросили:
– С чего это ты, брат, в монахи подался? Ты ведь и вмиру мог бы много пользы принести. А тут – все послушание да послушание. Поехали лучше домой!
Леня посмотрел на них с любовью и тихо сказал:
– Как же я отсюда уеду, братики мои милые! Вы посмотрите, место-то какое святое! Зайдешь в храм, а там Матерь Божия, Спаситель наш Христос. А сколько святых на иконах! И все смотрят на тебя с любовью. Как же мне уезжать отсюда? Не могу. Да и приехал я сюда не по своей воле, – продолжал он, – Матерь Божия меня призвала. Велела идти в монастырь каяться. Без покаяния ведь нет спасения.
Леонид очень хотел стать монахом. «Рукоположение – это за послушание, – говорил он, – а монашество – по желанию сердца».
25 сентября 1991 года послушника Леонида постригли в иночество с именем Трофим.
Он никогда не унывал, не имел важного, угрюмого вида, а был светлым для всех, кто к нему обращался, утешающим и любящим.Все лето, начиная с ранней весны, Трофим трудился на монастырских полях на тракторе. Он пахал, сеял, делал борозды под картошку. Он помогал и сестрам только что открывшейся Шамординской женской обители. Приведем несколько отрывков из книги Н.Павловой «Пасха Красная»:
«Вот рассказы шамординских сестер об уборке картошки в 1992 году. Осень выдалась на редкость дождливой. Картофелеуборочные комбайны вязли в грязи, и от них пришлось отказаться. Но если мужской монастырь все же справлялся с уборкой, то на шамординских сестер, работающих на соседнем поле, было жалко смотреть. Почти постоянно моросил мелкий дождь со снегом, сапоги и телогрейки за ночь не просыхали. И сестры ходили в поле простуженными, боясь, что картошка уйдет под снег. Над шамординским полем стоял немой молитвенный вопль о помощи. И тут помогать им приехал на тракторе инок Трофим. Прокопав несколько рядков, он выскакивал из кабины, хватал в каждую руку сразу по два ведра картошки, собранной сестрами, бежал с ней к машине, высыпал. И опять копал, бежал и сиял, подбадривая уставших. А еще он катал на тракторе послушницу Юлию, а послушнице было тогда десять лет.
Инокиня Сусанна вспоминает: «Работал инок Трофим так радостно, что и у нас уже весело работа пошла. А он бегает с ведрами, шутит, сияет. А потом благословился у благочинной испечь картошку для сестер. Быстренько развел костер на опушке, опрокинул туда вверх дном ведро картошки, а тут обед привезли. Мы согрелись у костра и так утешились печеной картошкой, что получился вроде праздник у нас. И вот что удивительно - инок Трофим прокапывал рядки по 2-3 раза, и каждый раз попадалась отличная крупная картошка. С этого поля мы обычно собирали пять машин картошки, а тут накопали тридцать» (Н.Павлова. Пасха Красная. Ч.5 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ).
Он помогал и жителям окрестных деревень. Незадолго до Пасхи Трофим повстречал старушку, проживавшую в то время на территории монастыря.
– Чего это ты, матушка, такая грустная? – ласково спросил он.
– Да вот, сынок, Пасха подходит, а у меня забор совсем завалился.
– Не печалься, матушка, что-нибудь придумаем, – успокоил ее Трофимушка, и к празднику Пасхи построил ей новый заборчик. Старушка была рада-радешенька. Стала благодарить Трофима, а он ей и говорит:
– Что ты меня-то благодаришь, убогого инока? Ты, матушка, лучше Бога благодари. Я-то что? – Прах. И землей скоро стану... Это слова инока Трофима незадолго до его мученической кончины.
Он ходил очень быстро почти летал, и всем успевал помогать. При этом, инок Трофим никогда не забывал, что самое главное для монаха – это молитва. Весь день – тяжелый труд по послушанию, а ночью молитва – сначала в келье, потом в храме. Монастырскуюполунощницу инок Трофим посещал ежедневно. Бывало, с поля приезжал заполночь, а утром уже первый в храме.
В спор Трофим старался никогда не вступать. «Если ответишь брату грубо или скажешь что с раздражением, – говорил Трофим, – то знай, что уже не сможешь хорошо помолиться до тех пор, пока искренне не покаешься в содеянном».
Однажды кто-то, смутившись простотой, разговорчивостью и внешним большим количеством забот Трофима, сказал ему об этом. Он благодушно ответил: «Инок, брат, это не тот, кто не замечает ближних, а тот, кто живет по-иному, то есть по-Божьи. Всех любит и всем служит».
В Великий понедельник, за неделю до своей смерти, на службе отец Трофим вышел из алтаря. Никогда раньше не устававший, он вдруг присел на ступеньку. В это время читали тропарь: «Готови сама себе, о, душе моя, ко исходу. Пришествие приближается неумолимаго Судии». Трофим опустил голову и тихо проговорил: «Я готов, Господи!» Стоявшие рядом, удивились, как это он может так говорить. Но о всех трех убиенных братиях есть свидетельства их предчувствия скорой кончины.
Свой последний пост инок Трофим проводил особенно строго, по его изможденному лицу и красным глазам было видно, что силы его на исходе. В Великую Пятницу на выносе Плащаницы иноки Трофим и Ферапонт.вместо погребального звона неожиданно прозвонили Пасхальный перезвон. За такую ошибку с Трофима, как со старшего звонаря, потребовали объяснение. Но он ничего не смог объяснить, только сказал: «Простите». Поняли все позднее, когда под Пасхальный перезвон хоронили трех новомучеников.
Причастившись Святых Христовых Тайн на Пасхальной службе, инок Трофим вместе с другими монахами отправился разговляться.
– Хочешь, чудо покажу? – спросил он сидевшего с ним за одним столом брата.
– Хочу, – с интересом ответил тот.
Трофим достал из кармана яйцо.
– Вот видишь, с прошлого года яичко, – сказал он, – целый год пролежало у меня в келии. Простое давно бы протухло, а это освященное, пасхальное – свежее.
Трофим разбил скорлупу и дал понюхать соседу. Яйцо действительно оказалось свежим. Трофим перекрестился и съел половинку, а вторую отдал брату.
А потом вместе с иноком Ферапонтом они пошли на звонницу. Над Оптиной поплыл Пасхальный перезвон. Недолго… Инок Трофим был убит вторым после инока Ферапонта. Будучи необычайно сильным человеком, Трофим сумел поднять после смертельного удара и прозвонить еще раз. Услышав странный, резко оборвавшийся звон, иеромонах Василий (Росляков), шедший в скит принимать исповедь, поспешил к колокольне.
Отец Василий
Иеромонах Василий (вмиру Игорь Иванович Росляков) родился в Москве в 1960 году. Это был долгожданный ребенок уже немолодых родителей Ивана и Анны – отцу на момент рождения сына было 43 года, матери – 40 лет. Вскоре после рождения мальчика крестили и нарекли его Игорем – в честь благоверного Великого князя Игоря Черниговского. Жили Росляковы в маленькой квартире пятиэтажного дома. С девяти лет Игорь начал серьезно заниматься плаванием. До этого он очень боялся воды, но все же поборол страх, сам пошел и записался в секцию по водному поло. В отрочестве и юности он был, как большинство его современников, неверующим или, вернее, человеком, не ведающим о Боге. Но и в отрочестве у Игоря проявлялись удивительные черты подлинно христианского отношения к людям и вещам.
Папа Игоря редко отказывал любимому сыну в каких-либо просьбах. Однажды Игорь попросил отца купить ему магнитофон. Просьба была исполнена. Но недолго звучала музыка в квартире Росляковых: через месяц. Игорь подарил магнитофон своему школьному другу, который мечтал иметь его, но родители были не в состоянии выполнить это желание. Юное сердце, исполненное любви и милосердия, пожелало поделиться радостью со своим другом и легко оставило дорогую вещь ради любви к ближнему. А когда Игорь очень захотел научиться играть на гитаре, родители не стали возражать, поднакопили денег и купили хороший инструмент. Но недолго звучала и гитара в доме Росляковых: поиграв немного, будущий монах, не задумываясь, подарил и ее.
Игоря очень интересовали всякие «чудеса»: он записывал туда научные открытия, необычные случаи, катастрофы. Вероятно, это увлечение толкнуло его поступить на факультет журналистики МГУ. Но очень быстро Игорь понял, что работать журналистом не сможет, потому что почти все время придется лгать, а лгать не хотелось. Оставался еще спорт: Игорь продолжал заниматься водным поло и в университете играл за университетскую команду, стал мастером спорта и капитаном команды, ездил за границу. Еще Игорь писал стихи: прекрасные юношеские стихи, в которых часто прославлялась деревенская Русь. И все же чего-то в жизни Игорю недоставало: душа искала Бога. Случай привел Игоря в церковь. В Голландии он познакомился с молодой переводчицей, начал с ней переписываться. Пришло время ехать в Канаду на очередные соревнования, но Игоря неожиданно не пустили, предъявив обвинение в шпионской связи с иностранцем. Для Игоря это был тяжелый удар, он был подавлен. Заметив его состояние и расспросив о случившемся, преподаватель истории предложила Игорю пойти в храм и поговорить со священником. И вот первая встреча с Господом состоялась. Что произошло тогда – никто не знает. Как и когда Игорь поверил: когда первый раз пошел в храм по совету преподавателя или позже - неизвестно. Но чудо, обращение произошло. Людям – воспитанникам советского режима, особенно близки такие истории: как много обращений, встреч с Богом произошло в конце 80-хначале 90-х, какие толпы тогда крестили в храме, и сколь многие после этого Крещения в храм не заходили никогда. У Игоря был другой путь.
«Когда в 1984 году Игорь, уверовав, начал ходить в храм, один богомолец сказал о нем: «Монах молится». Ни о каком монашестве он тогда еще не помышлял. Но первым храмом в его жизни был Елоховский Богоявленский собор в Москве, а сельцо Елохово, напомним, — это родина Василия Блаженного». (Нина Павлова «Пасха Красная», Ч. 1 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ). Спустя годы Игорь был подстрижен в инока Василия в честь Василия Блаженного.
Вскоре Игорь познакомился с иеромонахом Рафаилом (Огородниковым), служившим тогда на приходе в городе Порхове Псковской губернии, который, наставляя будущего монаха, оказал благотворное влияние на его дальнейший жизненный путь. Отец Рафаил погиб в 1988 году. «С момента получения известия о гибели [иеромонаха Рафаила]… до причащения была невероятная душевная скорбь, – писал Игорь, – а после причастия – спокойствие души, ощущение мира на сердце. Господь дает понять об участи отца Рафаила. Он среди Ангельских чинов и непрестанно молится о нас».
Однажды мама Игоря, Анна Михайловна, среди вещей сына нашла его крестильный крестик. Знаменательно, что это событие произошло на Крестопоклонную неделю Великого поста, именно в тот день на Всенощном бдении вынесли Крест из алтаря. Игорь изменился: стал участвовать в церковных Таинствах, молиться, соблюдать посты. Друзья заметили перемену в Игоре, кто-то волновался, что, соблюдая пост, он не сможет играть на соревнованиях, кто-то считал это блажью.
Дождавшись очередного отпуска, Игорь впервые приехал в Оптину пустынь в 1988 году. Оптина пустынь – это оплот русского старчества. Четырнадцать всероссийски прославленных святых составляют Собор преподобных старцев Оптинских. «О, созвездие небосвода иноческого, – писал Игорь впоследствии в своем дневнике, – о, дивная стая орлиная; многосвещное паникадило храма Богородицы; истинная гроздь винограда Христова – такоречем вам, отцы преподобнии, тако именуем и славим собор святых Оптинских».
Игорь приехал в Оптину пустынь вскоре после прославления старца иеросхимонаха Амвросия (Гренкова). Игорь полюбил Оптину и вскоре стал послушником. Игоря поселили в хибарке старца Амвросия, на той половине, где когда-то жил сам Старец.
В те времена, когда Оптина пустынь буквально восставала из руин, послушники, среди которых был и Игорь Росляков, несли тяжелый физический труд. Игорь разгружал кирпичи, убирал мусор, чистил картошку, трудился в иконной лавке, читал в храме Псалтирь, иногда дежурил на вахте, у монастырских ворот. 29 апреля 1989 года, в Страстную Субботу, Игоря приняли в братию. «Милость Божия дается даром, – писал он в своем дневнике, – но мы должны принести Господу все, что имеем».
Мама Игоря, Анна Михайловна, не понимала его привязанности к монастырю, мечтала о простом человеческом счастье для сына, а потому, приезжая в Оптину, просила его уехать домой. Но Игорь твердо решил стать монахом и на ее просьбы отвечал отказом. Конечно, ему было тяжело видеть непонимание самого близкого человека – мамы, и Игорь неустанно за нее молился. Господь услышал его молитвы: через шесть лет после мученической кончины сына Анна Михайловна приняла монашеский постриг с именем Василиссы.
Кто-то из братьев подметил, что Игорю бы надо в ту Оптину, которая была сто лет назад, при старцах. В той Оптиной монахи тогда пред Богом на цыпочках ходили. «И нам надобно ходить узкими Христовыми тропинками», – говорил Игорь. Став монахом, он носил старую рясу с заплатами на спине. На ногах – огромного размера кирзовые сапоги, которые ему были велики. Когда он шел, то слышалось шарканье и грохот.
5 января 1990 года послушника Игоря постригли в иночество с именем Василий – в честь святителя Василия Великого. Это событие принесло новое благодатное чувство душе будущего мученика Христова.
«Постриг – это великая тайна Божия, – говорил новопостриженный инок Василий пришедшим поздравить его братиям, – и эту тайну можно познать лишь опытно, то есть самому принять пострижение. Я не один раз видел постриги, – продолжал он, – и даже слезу пускал. Но теперь понял, что это все иное, таинственное и непостижимое».
Инока Василия поселили в деревянном монастырском доме, сохранившемся еще от старойОптиной. Постель он устроил из двух досок, положенных на раскладушку и покрытых сверху войлоком. Вместо подушки – два кирпича из склепа, в котором были обретены мощи преподобного Оптинского старца Иосифа. Толстый чурбак заменял стул. На полке стоял будильник и фотографии старцев. А сверху в несколько рядов лежали святоотеческие книги, заложенные в разных местах. Отец Василий читал одновременно несколько книг, осмысливая слово Божие и вникая в глубину его. Иногда, доискиваясь духовного смысла, он оставлял одну книгу и брал другую. От этого в келье возникал некий внешний беспорядок, на который отец Василий не обращал особого внимания. А когда кто-либо из приходящих говорил ему об этом, он с улыбкой отвечал: «Это напоминает мне о беспорядке в моей душе. Человек всю свою жизнь тем только и занимается, что наводит порядок. То в собственном доме, то на работе, то в огороде, а о душе своей небрежет. А душа ведь дороже всего мира. Надо бы навести сначала порядок внутренний и полюбить Бога. А любить Бога никакие дела не помешают».
23 августа этого же года состоялся постриг постриг инока Василия в мантию в честь Московского Христа ради юродивого Василия Блаженного. Бывший спортсмен и журналист Игорь Росляков стал монахом. Монах от слова «монос» - один. «Один Бог да душа — вот монах», - писал Феофан Затворник. Главный подвиг монаха – его молитва. И отец Василий не оставлял молитву ни днем, ни ночью. По ночам он подолгу клал земные поклоны, а чтобы не было слышно, бросал на пол старый отцовский бушлат.
Он был смиренен сердцем, кроток и молчалив, особенно батюшка старался не участвовать в обсуждении ближнего. Ел он мало, иногда опаздывал на трапезу, задерживаясь на исповеди. Однажды батюшка опоздал на обед, и попросил в трапезной дать ему еды. Ему ответили, что ничего не осталось. Нисколько не огорчаясь, батюшка попросил кипятка и выпил его с хлебом.
Однажды отца Василия спросили:
– Где монаху лучше молиться – в храме или вкелии?
– Я не знаю, – смиренно ответил батюшка,– но слышал, что в церкви – как на корабле: кто-то гребет, а все плывут. А в келии – как в лодке: надо грести самому.
Церковное Богослужение отец Василий очень любил. Он проходил послушание канонарха и всегда благоговейно исполнял свое послушание. В последнем интервью отца Василия спросили: «Что такое для вас служба?» И он ответил: «Мы совершаем службу, службу Богу. Господь говорит: «Вы Мне будете поклоняться и духом, и истиною, на всяком месте». Вот что такое служба — это общение с Богом, разговор. Молитва — это наш разговор с Богом, Ему предстояние, Ему служение. Поэтому это всегда живо, всегда неумирающе, тут жизнь, тут присутствует Сам Христос.»
На Вход Господень в Иерусалим, 8 апреля 1990 года, отца Василия рукоположили в иеродиаконы. Почти через месяц 9 мая (память священномученика Василия, епископа Амасийского), ему впервые поручили произнести проповедь. Отец Василий оказался хорошим проповедником. Вскоре он стал часто говорить проповеди. В своих проповедях батюшка никогда не обличал никого, а раскрывал причину греха, сожалел о впавших в грех. 21 ноября 1990 года батюшку рукоположили в иеромонахи.
Сострадательность и заботливое внимание к ближним помогали врачевать и утешать души, наполняя их благодатным миром покаяния. Многие говорили, что это будущий старец.
Школьная учительница отца Василия, на которую он много повлиял уже как пастырь Христов, вспоминала: «Помню свою первую исповедь у иеромонаха Василия и чувство неловкости, что я, учительница, должна исповедовать грехи своему ученику. И вдруг о. Василий так просто сказал об этой неловкости, что я почувствовала себя маленькой девочкой, стоящей даже не перед аналоем, а перед Отцом Небесным, которому можно сказать все». (Н. Павлова. Пасха Красная. Ч.6 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914)
Отец Василий не имел много духовных чад, но всякого приходящего к нему человека принимал, как посланного Самим Господом.
Из воспоминаний Петра Алексеева, студента Свято-Тихоновского Богословского института: «У меня была одна-единственная исповедь у о. Василия, изменившая, однако, многое во мне. Я поступил тогда в Московское художественное училище 1905 года и, попав в богемную среду, стал лицедействовать, с удовольствием играя в те современные игры, когда каждый создает себе имидж, стараясь казаться лучше, чем он есть. Когда я рассказал об этом о. Василию, он ужасно разволновался: “Зачем? Зачем? Это тебе не идет”. Потом он молча молился, сказав: “Не твое это!” Причем сказал с такой силой, что страсть к лицедейству он во мне разом пресек. Сострадание к немощным сочеталось у отца Василия с долготерпением и какой-то особой духовной силой. Помню, жил тогда в монастыре болящий паломник М. Раньше М. увлекался наркотиками, и его психика была так расстроена, что духовный отец не справлялся с ним и отсылал его на исповедь к о. Василию. М. не мог причаститься и убегал от причастия, а о. Василий мог буквально догнать и помочь причаститься. Однажды Великим постом М. так закрутило, что он лежал пластом в своей келье и не мог ходить ни в трапезную, ни в храм. Как же выхаживал его о. Василий - ежедневно носил ему просфорки, обеды из братской трапезной и очень часто исповедовал и причащал прямо в келье. М. поправился, а потом долго жил и работал в монастыре, и все с радостью отмечали его духовный рост. А когда о. Василия не стало, то без его поддержки М. уже не мог справляться с монастырским режимом и вынужден был уехать из монастыря. Лишившись поддержки о. Василия, уехали и другие болящие. И тогда вдруг открылось - сколько же немощных людей он тянул на себе!» (Н. Павлова. Пасха Красная. Ч.6 http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914 ).
В Козельске был при смерти один человек, мучимый нечистыми духами. Он никак не мог исповедать свои грехи. Его верующая жена обратилась в монастырь с просьбой прислать священника. Исповедать и причастить больного поручили иеромонаху Василию. Сразу же после службы батюшка отправился в Козельск. При виде священника больной набросился на него с лаем, но отец Василий кротко и с любовью приветствовал бесноватого. Тот, словно от огня, отпрянул от него. Затем отполз в сторону и затих. Отец Василий достал требник и начал тихо молиться. Больной успокоился, искренне покаялся и причастился.
Это был кроткий и молчаливый монах. Как он любил Оптинских старцев и подолгу молился перед их могилами.
Как-то рассказали отцу Василию про одну блаженную, которая уже долгое время лежит без движения. Говорили, что изредка к ней приходят соседи, чтобы истопить печь, и приносят что-нибудь поесть. Но часто она остается одна, без еды и в холодной избе. Люди удивлялись ее безропотности, ибо она, всегда пребывая в радости, славила и благодарила Бога. Узнав, что блаженная желает причаститься, отец Василий вызвался ее навестить. Добравшись до деревеньки, в которой жила больная, батюшка своими глазами увидел, что все то, о чем говорили, – истинная правда. Он исповедал и причастил женщину, а вернувшись в Оптину, с умилением вспоминал о блаженной рабе Божией.
Удивительно, что при виде отца Василия, блаженная вдруг просияла, и радостно запела: «Христос Воскресе!». Возможно, этим она предсказывала будущему мученику Христову Вечную Пасху, начало которой соприкоснулось с Пасхой 1993 года.
В последний в своей жизни Великий пост батюшка подолгу молился в своей келье помимо молитвы на службе. В Великую Пятницу, во время богослужения, батюшка увидел преподобного старца Амвросия Оптинского, о чем позже рассказал одному брату.
На Страстной седмице батюшка ничего не ел. В Великую Субботу весь день отец Василий исповедовал, а когда уже стемнело и освещали куличи, ему вдруг стало плохо: сказались сильное переутомление, службы, послушания, бессонные ночи. Бледный стоял он, держась за аналой. В это время освещали куличи. Батюшка попросил покропить его святой водой. «Покропи меня покрепче», - попросил он. Тогда иеромонах почти залил ему лицо святой водой. Отец Василий улыбнулся, облегченно вздохнул и, сказав: «Ну, теперь уж ничего, ничего», снова принялся исповедовать прихожан.
Перед Пасхальной литургией батюшку назначили совершать проскомидию. Единственный из всех священников он был одет в красное Пасхальные облачение. Очень долго совершал проскомидию, хотя обычно не медлил. Его торопили, а он отвечал: «Так тяжело, будто сам себя заколаю, – ответил Батюшка. А окончив, сказал: «Никогда так не уставал».
Рано утром отец Василий шел по послушанию в Скит, – он должен был исповедовать причащающихся на средней скитской Литургии. Радостно пели колокола Оптиной, возвещая миру Пасхальную радость. Это звонили лучшие звонари Оптиной пустыни – иноки Трофим и Ферапонт. В Оптиной есть добрая традиция: звонить на Пасху во все колокола в любое время на протяжение всей Светлой Седмицы. Внезапно звон оборвался. Что-то случилось и отец Василий пошел к колокольне. По дороге ему встретился человек в шинели (в таких шинелях ходили послушники в Оптиной). Он ранил отца Василия длинным острым мечом в спину. Рана была очень тяжёлая: удар пришелся в спину, снизу вверх, так что пронзил почку, легкое и повредил сердечную артерию, но отец Василий не кричал, было видно по губам, что он молился. Его перенесли к старцам в храм.
Сбросив шинель, служитель сатаны перемахнул через монастырскую стену и скрылся в густой чаще леса. Здесь, недалеко от стены, был найден окровавленный меч, на котором выгравирована надпись «Сатана. 666» - убийство было ритуальным.
Братия в скиту ждала отца Василия. «Помяните тяжко болящего иеромонаха Василия и убиенных иноков Ферапонта и Трофима», – послышались в алтаре слова пришедшего из монастыря брата.
– Какого монастыря? – спросил иеромонах, стоявший у жертвенника. Тогда он подумал, что это монахи из какого-то далекого монастыря, например, на Синае.
– Нашего.
– Как нашего?
– Да это же наши братья, только что убитые сатанистами!
Кто-то из служащих отцов со слезами на глазах сказал: «Слава Тебе, Господи, что посетил Оптину Своею милостью».
Когда Литургия подходила к концу, сообщили, что отошел ко Господу иеромонах Василий. В храме все плакали. «Надо было возглашать "Христос Воскресе!", – вспоминал один иеромонах, – а я не мог громко произнести, только сказал один раз».
Отца Василия однажды спросили на подворье Оптинской пустыни в Москве: «Батюшка, а у вас есть какое-нибудь самое заветное желание?». «Я бы хотел умереть на Пасху под звон колоколов», - ответил батюшка. Господь его услышал.
Статья написана по материалам официального сайта Оптиной пустыни http://www.optina.ru/и книги Н.Павловой «Пасха Красная» http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1914