Когда я вспоминаю свое детство, мне кажется, что все эти события, героиней которых была я — трехлетняя… десятилетняя… пятнадцатилетняя… восемнадцатилетняя — были буквально вчера. До деталей я помню мой страх, когда мама впервые ушла за хлебом, оставив ровно на десять минут меня, трехлетнюю, одну дома. Для меня это была целая трагедия! Отлично помню и то, как моя тетя провожала меня в первый класс (мама же была в роддоме с моей новорожденной сестренкой). Помню, я чувствовала себя совсем взрослой. Как же! Всех провожают мамы, а меня — тетя! Значит — я уже взрослая, могу в школу и без мамы ходить! Да, вспоминая об этом, непроизвольно начинаешь улыбаться, но вывод один – все это было, как будто вчера… Жизнь быстротечна, и, наверное, мало найдется тех, кто будет не согласен с этим утверждением. Жизнь быстротечна… Каждый день мы слышим о том, что умирают люди. Кого-то смерть забирает в глубокой старости, кого-то – в расцвете лет, кого-то – во младенчестве… Уходим мы… Каждый своим земным путем уходим … в Вечность.
Тема смерти, перехода в мир иной избегается в современном обществе. Не правда ли? Как будто мы все договорились создать вокруг столь неприятного для нас явления, как смерть, этакий «заговор молчания». Как будто это может остановить ход времени и избежать смерти! Какие все-таки люди противоречивые.
Демографы определяют режим вымирания, определяют коэффициенты дожития, врачи каждый день видят смерть пациентов, все мы хороним наших родных, близких коллег, то есть сталкиваемся непосредственно со смертью очень часто (я уже не упоминаю о ежечасной информации такого рода из СМИ). А вот до конца понять то, что и для нас, лично для каждого из нас смерть неизбежна — очень трудно, даже невозможно… Парадокс, не правда ли?
Почему я, как автор, поднимаю эту сложную и ни для кого не желанную тему? Я отвечу — потому что совсем недавно я познакомилась со смертью. Нет, я не попадала в автокатастрофу и не переживала клиническую смерть. Я потеряла близкого родственника, моего дедушку. Он ушел в Вечность в полном сознании у меня на глазах…
И сейчас я хочу написать о нем, об этом прекрасном, удивительно добром человеке, участнике Великой Отечественной, о моем дедушке Андрее Владимировиче Чернове.
Никогда я не видела дедулю сердитым или раздраженным. Несмотря на трудную судьбу (как, практически, у каждого человека, родившегося во времена испытаний), дедуля был удивительно светлый, удивительно добрый и чуткий человек.
Родился он в 1927 в деревне Ульяновской области. В его родительской семье было девять детей. Жили трудно, но дружно. Особенно трудно стало во время войны. Дедуля много рассказывал нам, внукам, о той своей жизни… О маме Марии, которая работала от зари до зари, об отце Владимире, погибшем в самом начале Великой Отечественной, о том, как в мороз приходилось хоронить умерших во младенчестве братьев и сестричку…
Трудная была жизнь у дедули, очень трудная. Но она не сломила, не озлобила его. После шести лет срочной службы в армии дедуля женился на прекрасной девушке из рабочей семьи — Жолобовой  Антонине — моей бабушке. Они вырастили троих детей, двух дочерей и сына, тоже Владимира, и пятерых внуков. И я, как вторая внучка, низко кланяюсь им за свое безоблачное детство. Без них не было бы ни сада, выращенного руками дедули, в котором мы, ребятишки, проводили каждое лето, ни кружков, на которые нас водил дедуля, ни многого-многого другого, что создает простое счастье...
Они объединили вокруг себя всю семью, создав «гнездо счастья» для всех нас на все времена, ведь даже сейчас, когда они уже в лучшем мире, в нашей памяти живет это счастье, которое навсегда останется с нами. И никто его не может отнять!
Сейчас я понимаю, что дедуля был щедро одарен благодатью. Она давала ему силы переживать жизненные испытания, хранила его внутренний стержень. Стойко выдержал он резкий удар судьбы в 1998, когда внезапно умерла его любимая жена, моя бабуля. Признаюсь, этот удар сразил всю нашу семью, и до сих пор мы не вполне смирились с этой утратой. Следующим ударом для дедули стала болезнь. Опухоль…
Но она долго «дремала», несколько лет, даже онкологи сомневались в ее этиологии. Жизнь бежала вперед, у меня появилось чувство, что дедуля будет с нами всегда, что он просто не может уйти… У него родились уже шестеро правнуков.
Дедуля угасал медленно, но спокойно. Периодически он бывал на службах в церкви, много рассказывал о своем детстве. От него я узнала, что предки дедули были священниками, что были среди них и те, кого не миновали жестокие гонения на православных священников в начале двадцатого века. «Я так хорошо помню, как я, маленький мальчик, молился в церкви, — рассказывал он, — так было светло на душе, тихо, спокойно… Благодать…»
Но осенью 2013 болезнь дала о себе знать с такой силой, к какой ни он, ни все мы были не просто не готовы, а не готовы катастрофически. Адские боли стали постоянными, сильнейшие лекарства не помогали… Все мы понимали, что надежды нет. Жизнь уходила из него на глазах. Каждый, кто ухаживал за онкобольным понимает те чувства, которые я пытаюсь передать. Рак никого не щадит…
В конце сентября дедуля попросил пригласить батюшку, он хотел причаститься и… после причастия его состояние усугубилось так, как и представить себе было невозможно. Он умер 17 сентября, спустя трое суток после причастия. Умер в полном сознании, на руках у своих дочерей и сына Владимира. Ни слова ропота, ни слова жалобы мы не услышали от него. Он пронес свой Крест до самого конца, достойно пронес.
«Радуйтесь! — говорил нам батюшка, причащавший его в последний раз, — ему было даровано мученичество, оно дается не каждому. Дай Бог, он пройдет до Царства Божия без мытарств. Будем молиться о новопреставленном рабе Божием Андрее…»
Прошло всего 3 месяца со дня смерти дедули. В душе как саднящая рана, поселилась боль утраты. Но побеждает ее вера в то, что дедуля в Царстве Божием, ведь ему было даровано мученичество.